Стивен Ван Дайн - Злой гений Нью-Йорка [Дело Епископа]
Ванс подошёл ближе и заговорил.
— Действительно, Маркхэм, м-р Арнессон совершенно прав. Мы согласились работать вместе, и он может быть полезен нам только в том случае, если будет знать все факты. Я уверен в его скромности, — и Ванс подробно рассказал историю с миссис Друккер.
Арнессон слушал с жадным вниманием.
— Действительно, это жизненный фактор в нашей проблеме, — наконец заговорил он. — Зачем этот Епископ явился к леди Мэй?
— Она вскрикнула как раз в момент смерти Робина.
— Ага, понимаю! Она увидела Епископа из окна, а потом он уселся на ручке её двери в знак предупреждения, что она должна молчать.
— Может быть и так… Теперь у вас достаточно данных, чтобы вывести формулу?
— Можно посмотреть на этого чёрного епископа? Где он?
Ванс достал из кармана шахматную фигурку и подал её Арнессону.
— Вы, наверно, узнаете этого епископа, — коротко сказал Ванс. — Он взят из шахматного ящика в библиотеке.
Арнессон утвердительно кивнул головой.
— Так вот почему вы меня держали впотьмах! Я под подозрением? Какое же наказание полагается за преступное распространение шахматных фигур между соседями?
— Вы не под подозрением, Арнессон, — ответил Маркхэм. — Епископ был оставлен у дверей ровно в полночь.
— А! На полчаса опоздал. Простите, что разочаровал вас.
— Сообщите нам, если ваша формула начнёт выясняться, — сказал Ванс, когда мы уходили.
***
Парди встретил нас с обычной спокойной вежливостью. Трагичность в выражении его лица как будто ещё усилилась.
— Мы пришли к вам, м-р Парди, — начал Ванс, — узнать об убийстве Спригга в Риверсайдском парке. У нас есть основательные причины для каждого вопроса, который мы вам предложим.
Парди покорно кивнул.
— Тогда скажите нам, пожалуйста, где вы были вчера утром между семью и восемью часами?
— В постели. Я встал около девяти.
— Вы не имеете привычки гулять в парке до завтрака?
— Да, гуляю. Но вчера не гулял. Я очень долго работал ночью.
— Когда вы первый раз услышали о смерти Спригга?
— За завтраком. Кухарка передала мне сплетни по этому поводу. Потом я читал газеты.
— И вы, конечно, видели репродукцию с записки Епископа. Какое у вас сложилось мнение об этом деле?
— Вряд ли я знаю что-нибудь о нем. — В первый раз его угасшие глаза слегка оживились. — Невероятная ситуация.
— Да, — согласился Ванс. — А вам известна математическая формула Римана?
— Да, я знаю её. Друккер пользуется ею в своей книге.
Ванс слушал Парди с большим вниманием.
Вы, как я узнал, были у Диллардов в прошедший четверг, когда Арнессон разбирал эту формулу с Друккером и Сприггом?
— Да, я припоминаю, был такой разговор.
— Вы хорошо знали Спригга?
— Поверхностно. Я видел его два раза у Арнессона.
— Спригг тоже, по-видимому, имел привычку гулять по утрам в парке, — небрежно заметил Ванс. — Никогда вам не приходилось встречать его?
Веки Парди слегка дрогнули, и он ответил не сразу.
— Никогда, — наконец произнёс он.
Ванс отнёсся равнодушно к ответу. Он встал, подошёл к окну и выглянул из него.
— Я думал, что стрельбище видно отсюда. Теперь вижу, что оно совершенно скрыто за углом.
— Да, стрельбище совершенно закрыто от моих глаз. Вы, вероятно, думали о возможности найти свидетеля убийства Робина?
— Это и кое-что другое. — Ванс вернулся на своё место. — Вы ведь не стреляете из лука, я уверен.
— Это немного утомительно для меня. Мисс Диллард пыталась заинтересовать меня этим, но я оказался неспособным учеником. Несколько раз я был с нею на турнирах.
В голосе Парди появилась нежность, и вдруг я почувствовал, что он любит Белл Диллард. Ванс, очевидно, почувствовал то же, потому что после короткого молчания сказал:
— Вы, конечно, понимаете, что в наши намерения не входит ненужное вмешательство в частную жизнь людей; но мотивы обоих убийств все ещё не выяснены. Вначале было высказано ни на чем не основанное предположение, что убийство совершено вследствие соперничества из-за расположения мисс Диллард. Нам было бы важно узнать истинное положение вещей в том, что касается её чувств.
Взор Парди устремился к окну, и он слегка вздохнул.
— Я всегда чувствовал, что она и Арнессон непременно поженятся, но это только предположение.
— Так вы не думаете, — продолжал Ванс, — что её сердце было тронуто юным Сперлингом.
Парди покачал головой.
— Мисс Диллард говорила, что вы заходили к ней сегодня утром.
— Я обычно забегаю ежедневно. — Он, видимо, был смущён.
— Вы хорошо знаете миссис Друккер?
Парди вопросительно посмотрел на Ванса.
— Не особенно. Конечно, я встречался с ней много раз.
— Вы посещали её дом?
— Очень часто, но всегда, чтобы повидаться с Друккером. Я ведь уже много лет занимаюсь вопросом о взаимоотношении математики и шахмат…
Ванс кивнул головой.
— А как окончилась ваша вчерашняя партия с Рубинштейном?
— Я сдался на сорок четвёртом ходу. Рубинштейн открыл слабое место в моей атаке, которое я проглядел.
— Профессор Диллард рассказывал нам, что Друккер предвидел исход, когда вчера вечером вы обсуждали ситуацию.
Я не мог понять, почему Ванс так настойчиво говорил об этом, зная, что это больное место Парди.
Парди покраснел и задвигался на стуле.
— Друккер слишком много говорил вчера вечером. — Замечание было высказано не без ядовитости. — Хотя он и не игрок, но все-таки должен знать, что такие дискуссии не допустимы, пока игра не окончена. Но его анализ игры всегда чрезвычайно глубокомыслен. Зависть слышалась в его тоне: я почувствовал, что он ненавидит Друккера, насколько ему позваляла, конечно, его кроткая натура.
— Когда окончилась игра? — спросил Ванс.
— Немного позже часа ночи.
— Было много зрителей?
— Необычайно много, принимая во внимание поздний час!
Ванс положил папиросу и встал. Но около двери он вдруг остановился и взглянул на Парди.
— А ведь чёрный епископ опять был выпущен на свободу сегодня около полуночи.
Эффект его слов был поразительный. Парди вдруг подскочил, точно его ударили; лицо стало бледным, как мел. С усилием он повернулся к двери и широко распахнул её для нас.
Когда мы шли по Риверсайдской аллее к автомобилю следователя, Маркхэм стал расспрашивать Ванса относительно его последних слов.
— Я надеялся, — объяснил Ванс, — что он хоть взглядом выдаст себя. Но такого эффекта я никак не ожидал.
Он задумался, но когда автомобиль выехал на Бродвей, он очнулся и велел шофёру ехать в отель Шермана.
— Я непременно хочу узнать подробнее об этой партии Парди и Рубинштейна. Никаких причин нет, просто мой каприз… С одиннадцати утра до половины первого ночи — чертовски много времени для неоконченной игры.
